Кайл говорил себе: "терпимо", и продолжал улыбаться в объектив камеры, даже когда вспышки, по ощущениям, выжигали ему ретину. Повторял почти молитвой, прокаженный еретик, потому что когда столько времени живёшь с пассажиром в голове, начинаешь чётко распознавать, что в твоей жизни результат твоих собственных выборов, а что - прихоть сожителя.

Загадкой было только то, почему этот сожитель решил его наказать. И наказанием ли это было, учитывая обстоятельства. Очаровательного коллегу Кайл кормит едва ли не по часам; не так сложно с его влиянием, его карьерой, его возможностями. Погребение - достаточно простой страх, когда можешь топтать мечты начинающих артистов и моделей всевозможного разлива, а уж желающих занять своё место под солнцем было столько, что даже дыры, оставляемые Кайлом, погребались под кипой новых рекрутов.

Ах, только солоноватая правда не меняет того, что Кайла нет век, и к вечеру того же дня его нервы сдали настолько, что он почти, почти стянул перчатки и накрыл ладонью лицо своего любимого менеджера. Какой жалостью было бы потерять единственного посвящённого в свой секрет.

И думал, на следующий день, что не зря не оставил иссохшую мумию на водительском сидении, потому что пришлось бы ехать, разбираться, что-то доказывать, выискивать алиби, затем нового менеджера, когда дело неизбежно заметут под ковёр, и всё это сопровождаемое шумом, гамом, воем в ушах, настолько громким, настолько ошеломляющим, что Кайл накрывал ладонью собственное лицо, словно его сила была способна подействовать на него самого.

Может быть, для него бы всё этим и кончилось, будь оно так. Этот дискомфорт был ему противен, омерзителен. Привыкший жить в роскоши, в удобстве, в покое и безопасности собственной поганой души, быть против воли подвергнутым таким пыткам как ничто другое взывало к желанию этот кошмар оборвать.

Все ужасы хороши, когда они не направлены на тебя. Понятие страха субъективно для Кайла, заменимо комфортом, и этот комфорт не вернулся даже в оглушающей тишине, наступившей следом.

- Хаа... Может, всё же стоило обрушить тот торговый центр? - шептал сам себе Кайл, сидя у подножия кровати и стараясь не расцарапать собственную кожу в кровь. Не смотреть на выпученные вены, на тягу, на зов. Он знал, что не найдёт там спасения, а риск ради риска никогда не был оправдан. - Столько страха... Столько запертых, пойманных под обломками...

Его четвёртый день начался с того, что он завалил всю группу рекрутов в небольшом агентстве. Четыре человека, а место отдано самому бесхребетному и бездарному на глазах у всех остальных. И этого выкинут в канаву, когда придёт время доказать себя, но чувство поражения, обречённости, похороненных надежд, безвыходности и смирения, именно оно разносилось волнами из комнаты, у дверей которой стоял Эбенхельц.

А затем, чувствуя дрожь в пальцах, последовал туда, из-за чего был вынужден потерять свой комфорт. Одетый в непростительно обыденную одежду вместо привычных луков с иголочки, в серости толстовки поверх кофты и свободных темно-синих джинсов и в лёгкой шапке. Его лицо довольно приметно, но со скрытыми за очками с тёмными стёклами глазами сразу признать его трудно, если в целом возможно. Ни укладки, ни макияжа, ни магии экрана и целой своры стилистов; его образ в корне отличался от того, к чему привыкли фанаты.

Тем не менее, глядя на любопытную композицию на стене, Кайл спрашивал себя, стоило ли того его любопытство. Ему не хотелось ни проверять, была ли та жива, ни прикасаться к копью, которое из неё гротескно торчало. Даже более, он бы со спокойной душой позвонил кому-нибудь более квалифицированному для этого дела, у него было достаточно знакомых волхвов, которые бы чувствовали себя в куда большей безопасности в этом месте в это время.

Чувство только усилилось, когда он услышал приглушённые детские голоса. Настоящие или нет, веское нежелание боролось с любопытством, и Кайл в этот раз не мог чётко определить, своим или чужим.

Подпись автора

Не хочешь хорни - скажи мне нет. Буду просто сладок, как твой рулет.

Он застыл посреди творящегося хаоса. Копье отскочило от рубашки, девочку порезало крыльями из-за чего она завопила так, что ребятню посбивало с ног. Стоящий на коротких толстых ногах и тяжелый старик просто качнулся. От звуковой волны его кожа поплыла рябью, как пленка на пузыре жира под струей воздуха. Безумный вопль забил все слуховые органы, которые только были. Но после того, как снаружи зазвучали торопливые шаги прочь, он не двинулся ни на дюйм. Лишь склонил голову под прямым углом. То ли в недоумении, то ли в усмешке.
- Беги, Братец. Может, хоть ты бегаешь быстрее меня. - Тихий хрипящий голос потонул в воплях перепуганных детей.
  Голова с щелчком встала на место. На укатившуюся красную массу внимания он не обратил. Или сделал вид. 
- Ну зачем же так кричать?! - На такой громкости к хрипению прибавился визг, словно двое говорили в унисон. Расправил руки широко, те лишь слегка прогнулись под собственным весом. Он взывал ко вниманию всех в комнате.
  Широкими нелепыми шагами он двинулся к своре детей не опуская рук.
- Я понимаю... Больно… Больно! - Два голоса слились в визгливое рычание.
  Дойдя до юных волхвов, он опустил руки вдоль тела. Его тряхнуло, что-то внутри хрустнуло. Теперь способный согнуться, старик всей своей семифутовой тушой навис над Мэй.
- Нам всегда больно. - В голосах звучало то ли сочувствие, то ли назидание.
  Маленькие спрятанные в тени глазки смотрели прямо в душу. О том, чтобы двигать челюстью он, казалось бы, забыл и та просто висела. За все время никто не слышал, чтобы он хотя бы раз вдохнул или выдохнул.
- Нам нельзя плакать или кричать. - Визг пропал, остался сухой гортанный рокот. Слишком спокойный и человечный для того, что из себя представлял старик.
  Он распрямился. Его тело перекрывало свет от одинокой лампочки и тень его падала на собравшихся.
- Поэтому мы должны думать. Ду-у-у-умать.
  Он картинно оглядел всех, а затем вновь уставился прямо перед собой.
- Будете вести себя так дальше - все здесь и умрете. Тела ваши не найдут. А все, кто вас знает постепенно о вас забудут.
  Говорил он буднично. Как о вещах само собой разумеющихся.
- Труп снаружи. Кто ответственный и что будем с ним делать? - Он гортанно хохотнул. Челюсть с треском вновь сформировала улыбку, на этот раз казавшуюся даже уместной, - Не с ответственным. С трупом.

Отредактировано The Changeling (2024-09-24 00:28:16)

Услышав голос позади, старик не стесняясь развернул шею на сто восемьдесят градусов. Серая покрытая буграми кожа пошла складками, наматываясь на штырь, а ее
желеобразное наполнение собралось у ключицы. Теперь он напоминал до нелепого неприятное подобие стервятника. Из утробы раздалась еще одна усмешка.
- А вы куда живее, чем показались мне при встрече. Я обычно очень неплохо распознаю трупы.
Голова крутанулась обратно, шея постепенно приняла изначальную форму, как сдавленная игрушка.
- Глаза уже не те. 
Старик застыл на месте, смотря прямо перед собой. В скрытых тенью глазках, мерно ползущих по творящейся возне, проскочила тоска. Что-то было в этом одуревшем от потусторонней мощи молодняке. Все они потеряли контроль над собой и тонули в болоте. В котором он плавал больше раз, чем ему бы хотелось. У них был шанс выбраться самим. Вопрос только в том, сколько из них это сделают.
- Проклятые ноги, опоздал на последний автобус и все пропустил. - С усмешкой он качнул головой в негодовании, - Вам похоже было весело, не расскажете, что здесь произошло?

Мощный толчок вглубь здания. По онемевшему тело пробежала рябь, которая лишь на секунду дала почувствовать то, насколько аляповато был выстроен старик. И еще кое что. Он опустил голову, как если бы задумался. Он силился вновь поймать ощущение, но его уже заволок белый шум. Насколько же там все плохо.
Увидев, что, вооружившись железной палкой, пацан зашагал вслед за своими друзьями, старик догнал его в два шага и стал следовать на небольшой дистанции. Он уже приноровился ходить, но из-за избранного метода слегка подпрыгивал всем телом, как персонаж старых мультфильмов.
- Тебе стоит пропустить меня вперед. В твоих приоритетах сейчас выбраться самому… - Он взглянул в лицо мальчика, как если бы пытался что-то рассмотреть и спустя пару секунд добавил, - И спасти других. Кем бы не был этот мужчина с пушками вместо пальцев, мне он сделает меньше, чем тебе.
Он с нарочито задорным присвистом крутанул голову вокруг штыря.
- Думаю, сам понимаешь почему.

У него кончалось время. Главная проблема была теперь не в том, что ждет дальше по коридору, а то, что опрометчивое решение съесть сразу все запасы антианемических препаратов никак не вязалось тем, что превращаться ему особо не было нужно. Он ожидал опасности, битвы, испытания, а нашел кучку испуганных детей. В его пузыре с нервами и примитивной опорно-двигательной системой сейчас содержалось столько железа, что любой другой умер бы на месте. Разного рода мелкие превращения помогали делу, но форму посложнее он просто будет не в состоянии контролировать.
Прояснения в белом шуме показали ему толику печальности его состояния. Нужно срочно начать полноценно чувствовать свое тело и превращаться. Пока не переварился его запас на черный день - неразведенный Реблозил.

Старик беззлобно хмыкнул.
- Меня можете звать как захотите. Все равно столкнулись мы случайно и больше никогда не увидимся.

Он ступил вперед парня и пропустил каплю крови. Слегка погодя, он зашагал за ней следом, закрывая собой добрую часть прохода и едва не цепляя макушкой потолок.
- Парень, убить тебя - дело не самое сложное. Человеческий организм в принципе выстроен по-дурацки - от чего угодно помереть может. - Говорил он задумчиво, больше обращая внимание на каплю и коридор, -  Да и убивать друг друга - дело трудозатратное и неблагодарное. Старайся так не делать. И друзьям объясни.
Он замер, терпеливо ожидая когда лампочки перестанут мигать. К этому моменту они уже должны были войти в одно из близлежащих зданий, но все еще находились в пристройке. Теперь же она внезапно перетекала в бункер. Ничего необычного, к сожалению. Из глубины бункера же кто-то очень настойчиво и болезненно хрипел. Старик замолчал и жестом гнущейся руки показал ждать.

Шаг. Другой. Ненадолго он задержал взгляд на выломанной двери. Выглядит тяжелой и крепкой. Похоже, придется несладко. А вот за ней и волхв, насадивший Диану на штырь. Раздавлен, как таракан, даже внутренности вылезли наружу так же. Не раздумывая ни секунды, старик схватил преобразующуюся руку своими и затряс ее как будто в приветствии. 
- Да что же вы все так стрелять-то любите? - Он звучал добродушно, словно пытался вразумить незадачливого приятеля.
Потянуло жженой резиной.
- Давай по-человечески. Чья сила? Ты кто такой? Жить хочешь?
Руки старика запузырились крупными волдырями и обратились в подобие горячего желе. Все заволокло едким режущим глаза паром, а смрад усилился настолько, что нападающему грозило задохнуться прежде, чем он сможет выстрелить. Всего за пару секунд желе застыло, образовав багровое подобие пломбы вокруг стволов. Старик оторвал от нее культи, моментально утонувшие в широких рукавах.
- Лучше не стреляй.
Он тут же опустил голову посмотреть на результат своей работы. Плотная, уходит внутрь на несколько дюймов и достаточно упругая, чтобы выдержать даже средний калибр. По задумке. Тем не менее, столько пара и такого запаха быть не должно. И цвет неправильный. Неизвестно, выдержит ли. Пошло ли что-то не так?
- Хотя, знаешь, стреляй.
Старик уперся пузом в пломбу.