Мэрион оказалась в точке жизни, когда она уже не уверена, кем является в первую очередь — архивариусом или школьной медсестрой. Завертевшись в мире стертых коленок, первых месячных (бонусом идет забитый использованными прокладками унитаз в женском туалете) и неудачно проколотых ушей, она испытала почти облегчение когда услышала об убийстве. За это немного стыдно.

Мэрион не подходит для полевой работы; исследования, сбор информации — это её стезя, но для Криса Эбру — одной из её маленького списка одержимостей — она готова сделать исключение.

Она растерянно и, надеется, успокаивающе похлопывает Ирину по плечу и протягивает ей кружевной носовой платок. В углу вышиты инициалы М.Ч. — подарок матери, уверенной, что ты не можешь зваться приличным человеком, если у тебя нет своего платка. У Мэрион дома ими забит целый ящик и у всех обратная сторона вышивки такая спутанная, что она не может не морщиться при каждом взгляде.

— Всё в порядке, — произносит она ровным тоном, — Вы отлично справились.

И Мэрион действительно так считает. В подобных обстоятельствах плакать нормально (она стоически игнорирует оставшееся на плече влажное пятно от слез и соплей), упасть в обморок нормально, опорожнить на пол свой желудок совершенно нормально. Но она все-таки благодарна, что последнего Ирина не сделала, а значит, может, она все-таки подходит для этой работы.

Согласно исследованиям человеческий мозг после смерти тела еще некоторое время демонстрирует признаки глубокого сна. Глядя на место преступления и с педантичной аккуратностью разложенные части тел Мэрион спрашивает себя, сколько времени перед наступлением глубокого сна мозги жертв транслировали в пустоту крик агонии и ужаса.

«Пусть дальше для них будет только покой», обращает она мысли к Тету. Тот, как всегда, безучастно молчит, но она надеется, что хотя бы слушает.

— Сейчас вам нужно подышать свежим воздухом. Мистер Мур, — кажется, напрямую к своему спутнику она обращается впервые за вечер. Он пытался завязать разговор по пути, но Мэрион была слишком занята своими мыслями и очень устала, чтобы отвечать. — Не могли бы вы проводить Ирину наружу? Кажется, ей лучше не оставаться одной.

Всё, что она знает о своем коллеге, это что он полицейский, а значит должен уметь общаться с людьми. Что насчет Мэрион?

В плоти она разбирается лучшего всего, а здесь её хватает.

Потеряв всякий интерес к коллегам она ставит на пол прихваченный с собой чемоданчик и натягивает резиновые перчатки. Из кармана пальто выпархивает несколько блеклых мотыльков и приземляется на потолок.

Улисс выглядит вполне доброжелательно и как будто старается на Ирину лишний раз не смотреть, но вместе с тем следит за ней внимательно, прикладывая усилия скорее к тому, чтобы заметить то, что она может скрывать.
Увы, ужасно мешает сладкий девичий запах и горячая чужая кровь, стучащая мигренью по лбу. Хотелось вывернуть на себя ушат холодной воды.

— Ничего, ничего. — Сэм устало улыбается и отмахивается рукой. — Ты можешь делать с этой сигаретой всё, что пожелаешь. Она теперь твоя.
Не самая ужасная привычка. Среди знакомых Улисса был и такой, который собирал втулки от туалетной бумаги, а потом составлял из них башни и смеялся.

Может ли Ирина быть соучастницей? Вполне. Удивительно, сколь много среди людей тех, что мечтают заглянуть за завесу нормальной жизни.

Девушка, тем временем, начинает демонстрацию своих способностей, и Сэм, потянувшийся было за флягой, притормаживает; оглядывается. Пользуется временем по полной, и узнав про розовый цвет, в первую очередь пытается найти его где-нибудь ещё. Лишь услышав всхлип, возвращается вниманием к Ирине, благо к этому моменту и мир вокруг потерял в красках.

Против физической близости Улисс не возражал, но и не особо приветствовал; так, потрепал Ирину по голове, словно учитель — расстроенную школьницу. Мэрион, вскоре оказавшаяся неподалёку, детектива не смущает от слова совсем.

— Для вас — даже два. — Сперва согласно кивает Улисс, а потом, слушая вопрос, всё-таки отпивает из фляги (предварительно отказавшись от предложенных леденцов), незаметно растирая кровь промеж зубов. Доноры делали великое дело, учитывая, что жертвования их практически всегда были безусловно добровольными.

Спрятав флягу, Сэм делает вид, будто думает, а потом бросает взгляд на Ирину, после чего переключает его на Мэрион.
— Я мог бы забрать у него цирковую лицензию. — Ни одним мускулом лица не демонстрируя шутливость тона, отвечает мистер Мур, после чего удивительным образом превращает свой взгляд в серьёзный. — Не переживай, я не дам тебя в обиду. Но если дойдёт до драки — постарайся где-нибудь спрятаться и не геройствуй, ладно? Не пойми неправильно, но обычно это только мешает.

Кровью Улисс Мур решил подкрепиться не только затем, чтобы избавиться от влечения к шее Ирины (а теперь и Мэрион; удивительное дело, мужская кровь была не столь привлекательной), но и для усиления своего вампирского дара. В целом Сэм был уверен, что в честной драке одолеет Эбру без особого труда, какую силу бы тот не получил, ведь как хорошо известно — "важен не размер пушки, а умение ею пользоваться".

— Тут ведь дело какое. — С неколебимой уверенностью занудничал Сэм, — Главное здесь — найти ниточку, ведущую нас к преступнику. Как только мы это сделаем и поймём, где и как найти негодяя, остальное станет лишь вопросом времени. Даже если с нами что-то случится. Итак... что-то удалось выяснить, как я понимаю?

Отредактировано Ulysses Moore (2024-07-17 01:08:21)

В ответ на вопрос коллеги Мэрион слегка качает головой. Удивительное дело как легко работа в Архиве заставляет забыть о ценности собственной жизни. Всё ради высшего блага.

— Кроме того, что у мистера Эбру новые, опасные способности? Он использует какое-то странное вещество, которое замедляет разложение, и мне кажется на живого человека в больших дозах оно будет влиять тоже. Мои маленькие компаньоны только унюхали его и чуть не впали в спячку. — насколько ей известно, Крис Эбру всегда был безобиднее фруктовой мухи. Она спрашивает себя, есть ли у него еще какие-то новые приобретения  помимо лезвий. — Он стал гораздо увереннее в том, что делает. Лучше контролирует себя, делает работу чище.

Она может это понять. Когда Мэрион только получила свой дар от монсеньора Тета, стоило ей только слегка расслабиться, как со всей округи стягивалось густое трескучее облако насекомых. Это был самый разгар лета. «Хорошо, что мы не в Австралии», сказал тогда Натан и подарил ей книжку о ядовитых насекомых.

Интересно как скоро он начнет выбирать цели покрупнее. Целью мистера Эбру всегда выступали маленькие офисные конторы (напоминает это ему о его бывшем месте работы, что ли?), но что мешает ему в следующий раз прийти в офис крупной компании? Передвинуть стрельбу в школе Сэнди-Хук еще на одну ступеньку ниже в списке самых крупных массовых убийств в истории США? Взяток, грозного потрясания кулаком и стирания памяти в эпоху общедоступности информации будет недостаточно.

— Впрочем вы и сами это видели, это непохоже на его предыдущие инсталляции. Я думаю? если бы не Ирина, мы бы не узнали об этом до завтра, когда тревогу забили бы родственники этих несчастных, — при мысли о том, что где-то в Эшфилде ждут возращения своей второй половинки Боб или Мэри и никогда уже не дождутся, внутри шевелится червь гнева. — Как вы их обнаружили, кстати? — она обращает свой взгляд к младшей коллеге.

Внимательно выслушивает ответ.

— Вы не пробовали проследить этот розовый след дальше той комнаты? — спрашивает она, задумчиво жуя нижнюю губу. Конечно вы не пробовали, не в вашем состоянии. Злиться на Ирину глупо и несправедливо, но она ничего не может с собой поделать. — Он не обязательно мог выйти тем путем, что и пришел. Мы можем... — она не заканчивает свою мысль, потому что именно в этот момент оставшиеся внутри мотыльки улавливают в комнате движение.

Мэрион стоит, напряженно вслушиваясь-всматриваясь в попытке пробраться через сонное восприятие насекомых. Даже не моргает. Только поднимает руку в успокаивающем жесте, мол, с ней все в порядке — пока что — но, пожалуйста, молчите и не мешайте.

А потом раздается крик и Мэрион слегка пошатывается, потому что несколько из ее мотыльков, которых она послала к движущемуся объекту поближе, чтобы лучше разглядеть, мгновенно падают, оглушенные; потому что ей кажется, что у неё сейчас взорвутся барабанные перепонки; потому что этот звук, как скрежет ножа по костям. Она устало прикрывает глаза.

— Внутри хуже, — говорит она коротко, с обманчивым спокойствием глядя на коллег. По виску течет капля пота.

Её зрение раздваивается: она все еще видит глазами насекомых сцену, которая любого нормального человека заставила бы добровольно сдаться в богадельню, но не зря она заказала на работу кружку с надписью «Чтобы работать здесь, не обязательно быть сумасшедшим, но это помогает». Её собственная пара глаз видит как стена здания обрастает ртами, глазами, ей кажется она даже видит пару ушей. Она достает из кармана блокнот и ручку.

Наблюдение за отчаянной и безуспешной попыткой другого существа общаться разбивает ей сердце.

—  Вы слышите меня? — шепчет она.

Что произойдет если ответ будет «да»? Стена дома отвалится и упадет ей на голову? Из неё вырастет гигантская кирпичная рука?

Отредактировано Marion Chisholm (2024-07-28 17:05:35)