артёму этот спектакль не по душе, пьеса в сюжете своём токсичном прикладывает отравой воспоминания ненужные. она травит его, заставляя вспоминать о том, как с ним обходились раньше. — топтали его привязанность; выжигали на нём пентаграммы ревностные; выбивали дурь лёгкости, загоняя в лёгкие лишь тяжкий смрад проблем. и в какой-то момент артём просто лопнул шариком, разорвало его в клочья и и он долго-долго не мог прийти в себя. собирал себя по кусочкам, вылакивал последние силы у других, крал их мечты и идеи, чтобы себя вдохновить начать новый путь.

я ищу тебя каждый миг в разлуке.

саков раздражает его, раздражает всем своим бесхребетным нутром и прям-таки дикой доброжелательностью. всё это фальшь, всё это не по-настоящему, и только сейчас к краснову приходит это понимание. вся та доброта, которая в сторону артёму рукой протянутой была — фальшь . все эти полуулыбки, взгляды добрые — ничего незначащие знаки. всё это было лишь в голове у артёма, всё это было на его болезненно излеченном неправильно сердце.

всё это было из-за сил саши, который нашёл артёмовское слабое место
и уколол самым жестоким способом.

— ведь вы играете с самой нечестной магией.

тёмные материи низших душ, тех же тёмных и, в привычном понимании, злых, — они живут на земле гееновской, где любовь — это лишь глупое сочетание звуков. в её мире, неважно кому ты принесёшь дары — каждый демон возьмёт себе понемногу. в их мире нет любви, ведь только бог умел любить настоящей любовью. и любовью этой назвали «всепрощением» ( открытостью души и лёгкостью движений ). тёмная сторона — ад — путь исповеди для тех, кто любит правду — отрицал любовь. сам символ апокалипсиса был лишь фигурой достаточной того к чему может привести любовь.

и артёму сложно в жизни, в людских материях, произнести сиё слово вслух. он назовёт любые другие, разобьёт щиты своей прямотой и резкостью, но лишь одно единственное слово вытоптать изо своего рта просто не может.

— александр,

и кружку в неловкости за стенки горячие всё же берёт. руки от природных сил ледяные, всегда слишком холодные. температура собственного тела настолько бывает в моменты спокойные низкой, что стоило бы обратиться к врачу. только артём знает причины такой физиологии тела своего.

он наполовину мёртв. изнутри.

саша на секунду тянется вперёд к нему, словно помочь захотел, только в последний момент себя отдёргивает.

наверное, вспоминает, кто перед ним.

они не простые люди.
артём — вампир, выращенный богами греческого пантеона, пользующийся силами демонов гоэтии.
александр — чернокнижник, в своих методах деревенской магии, входящий в поток нужный ловко слишком.

— я ведь правильно понимаю, — вы хотите, чтобы я выпил чаю и просто съебался нахуй отсюда?

выкатившиеся слова грубые выталкиваются вместе с недовольством искренним. саша невольно морщится, а артём вольно прикладывается затылком о сто двадцатый удар в спину. ведь цепляется саша, а тёма всё продолжает себя ловить на том, как цеплять его ему всё же приятно. как хочется, чтобы александр прекратил весь спектакль этот и наконец сделал что-то.

— хорошо.

соглашается на приторном. улыбка привычная лёгкая появляется, а артём уже чуть мимо саши проходя, садится за стол.

— как с ириной дела?

он поворачивается всем корпусом к александру, смотрит на него снизу вверх, усмехается на языке защитных реакций. он готов защититься от новой атаки. готов укусить куда сильнее этой атаки, лишь бы собственному сердцу так больно не было.

— считаю, что я был бы вариантом всё же лучше, опыта у меня будет побольше.

в руке одной за ушко кружку с чаем горячим придерживает. глоток делает, а губы обжигаются и оттенок свой к красному меняют.